Мы знали друг друга ещё со школы.
Тогда всё было просто: звонки, коридоры, смех, игра в снежки после уроков и наши невысказанные взгляды.
Прошли годы, но в памяти осталось то особое тепло — не вспышка, не буря, а общее прошлое. Как с людьми, с которыми один запах лета общий.
Когда я увидел её снова, мир не перевернулся — он стал тише. Словно кто-то убавил шум города, оставив только наш общий тон.
Не страсть, не драматические фанфары — тёплая ностальгия. Как вернуться в дом, где ты однажды оставил детство.
Встреча спустя годы
Она написала: “Хотелось бы увидеться”.
Подъехала на машине — и началось.
Внутри — та же самая Алёнка с первого варианта второй парты, только в вперемешку с духами CHANEL CHANCE EAU TENDRE.
Слова шли легко, как будто разговор продолжается с вчерашнего дня, а не через годы. Мы смеялись над школьными страхами, сравнивали взрослых себя, слушали паузы.
Руки лежали на коленях, но напряжение между пальцами было, как электричество.
Она спросила: «Ты не боишься, что школьная любовь может вернуться?!»
Я ответил со спокойствием в голосе: «Та по-моему уже»
Она коснулась моей руки — и я понял: взрослая жизнь со всеми её “надо” и “успей” не смогла заглушить простую правду чувств.
Мы поцеловались — сначала в шутку, потом серьёзно. И в этой серьёзности было много лет, которые наконец догнали нас двоих.
Дом между нами
Мы признались в чувствах не потому, что драме так положено, а потому что было честно.
Я познакомился с её дочерью.
Возил девочку на танцы, ждал её в коридоре, где пахнет лаком для паркета и детскими духами.
Она писала мне: “Спасибо, что помогаешь, я так занята”.
А я думал: “Это и есть жизнь. Мы — это не только поцелуи в машине, мы — расписание кружков и тихие вечера на кухне”.
Она брала мою руку и целовала её на светофоре.
Я смотрел на неё и видел дом в глазах, не стены и крышу — дом как чувство.
Мы говорили о будущем легко, без обещаний, но с уверенностью.
Она шептала, что готова родить нам ребёнка — и это не было “красивой фразой”.
Это звучало как окно, открытое в летнюю ночь.
Светлая вершина
Бывают дни, когда всё сходится: погода, музыка из радио, взгляд в стекле, ладонь на затылке.
Мы в машине смеялись до слёз, потом просто плакали от счастья — как будто наконец можно быть собой без запаса прочности.
Я помню звук поворотника в трубке телефона, когда она разворачивала машину и мчалась ко мне.
Её “люблю” не было громким — оно было верным.
Оно было верным…
Оно было верным…
И мне казалось, что если мир и задуман справедливо, то это как раз тот редкий его фрагмент, где справедливость случилась.
Трещина
Однажды она сказала фразу, которая тогда показалась шуткой: “Лишь бы только зима ничего не испортила.”
Я спросил — она отшутилась: у неё зимой всегда “какие-то перемены”.
Я запомнил — и пропустил
Позже появился бывший муж. В тот момент во мне что-то сдвинулось — тихо, но необратимо.
Страх.
Я спросил: “Ты к нему не вернёшься?”
Она ответила твёрдо: “Никогда. Я люблю тебя”.
Я развернул машину и мчался к ней. Мы обнимались, смеялись и смотрели друг другу в глаза.
Счастье вернулось, но оказалось на мгновение.
Внутри уже шёл другой процесс: я стал тревожнее, цеплялся.
Протягивал руки не чтобы держать, а чтобы не потерять.
И это почувствовалось между нами, как смена погоды: вроде солнце,
а в воздухе — резкий холод.
Декабрь
Декабрь пришёл, как она и предупреждала — без объяснений, но со своим характером.
Она стала тише, реже писала, взгляд становился не здесь.
Я пытался быть опорой — и становился мягче, чем нужно.
Слишком осторожным. Слишком понимающим. Слишком “лишь бы тебе было спокойно”.
Она отдалялась не резко — шаг за шагом, как берег уходит из-под воды.
И однажды сказала:
“Чувства прошли. Так бывает. Не пиши — и не будет так больно”.
Мир не рухнул с грохотом — просто исчез звук.
Всё, что мы строили, стало молчанием.
И самое страшное — не то, что она ушла.
Страшнее — что не осталось смысла, который бы это объяснил.
После
Я ездил в места, где нам было хорошо.
Пил кофе, смотрел на пустое кресло в машине справа, как будто можно посмотреть на нас со стороны.
Становилось легче — ровно до того момента, как возвращалась одна сцена, снова и снова.
Её рука на моей, её взгляд, её “люблю” — и мой страх, который тогда впервые назвался вслух.
Мне снится она. Часто. Иногда я верю в знаки — посты, цитаты, случайные совпадения.
Иногда перестаю.
Но всё равно думаю, что между нами было не только про нас, а про то, как жизнь показывает человеку его глубину.
Меня спрашивают — почему не отпустишь?
Я молчу.
Потому что есть правда, которую не объяснишь чужими словами:
Отпустить боль иногда значит отпустить и её.
А я не готов предавать нашу память ради спокойствия.
Да, я понимаю головой, что так легче. Но не всё в жизни нужно делать “как легче”.
Иногда нужно прожить — даже если болит. Чтобы однажды, возможно, проснуться, открыть окно и понять: я помню — и мне не нужно страдать, чтобы помнить.
Пока — нет.
Пока я храню эту боль как доказательство того, что было настоящее. Не для того, чтобы мучиться — для того, чтобы не обесценить.
Если судьба когда-нибудь снова сведёт — я буду готов.
Если нет — я всё равно не сдам память в архив.
Пусть время делает свою работу, а я — свою: быть честным с собой.
Я не отпускаю.
И да — возможно, в этом тоже есть любовь…
